Застреленный любовью (рассказ) [сентябрь 2005]

5.

Федор Иванович был капитаном НКВД. Он был командирован в поселок Т. для проверки работы местной партийной ячейки. Ему было приказано следить за строгим соблюдением курса партии, направленного на повсеместное увеличение выработки электроэнергии, выплавки стали и чугуна. Он также знал, что ему нужно проверить, не занимается ли антиобщественной деятельностью жена врага народа. Он должен был проверить, как она воспитывает сына и узнать, как идет учебный процесс в единственной школе поселка.

Федор Иванович закурил и направился прямиком в дом Надежды Александровны. Курить под дождем было глупо и трудно, он закрывал папиросу ладонью, чтобы она не намокла, изредка затягивался. Тяжелые сапоги капитана шлепали по лужам, и грязь комьями вылетала из-под кованых армейских подошв. Федор увидел вдалеке невысокую изгородь и женщину, торопливо шагающую ему навстречу. Ее платок на плечах промок, впрочем, как и вся одежда. Она странно взглянула на Федора и, поравнявшись с ним, спросила:

- А вы случайно не к Бельчиковым идете?

- Да. А откуда вы знаете?

- Да просто не стоит сейчас туда заходить, они там поссорились опять. – Дарья Николаевна вздохнула.

- Кто это поссорился?

- Ну, кто, кто... А вы как будто не знаете? Ну, мать с дочерью. – Дарья Николаевна удивилась, а потом задумалась, - постойте, а вы не местный что ли? Что-то я вас не помню. Кто вы такой, отвечайте? – Она нахмурила брови.

- Да я дальний родственник, приехал проведать Надю. – Улыбаясь, ответил Федор.

- Не врите, у нее кроме матери нет никого. Говорите немедленно, а то я сейчас обращусь, куда следует! Проходимцев и зеков в здешних лесах хватает!

- Моя фамилия Варенин. – Спокойно произнес он и достал из кармана, удостоверение.

- Капитан Варенин. – изумленно прочитала вслух Дарья Николаевна, и взор ее упал на бедро Федора. Сквозь старую куртку просвечивала военная форма с блестящими пуговицами и офицерская портупея. На бедре висела кобура с пистолетом, - Господи, господи, - едва слышно зашелестел голос тети Даши, она обошла офицера и скрылась за углом.

Федор распахнул дверь калитки, ржавые петли скрипнули. В доме было тихо. Капитан постучал, но никто не открыл. Тогда он постучал сильнее, в ответ за дверью послышались шаги. Через некоторое время перед Федором показалась старушка с лицом, полным доверия и спокойствия, в руках она держала алюминиевую кружку с молоком.

- Здравствуйте, - представился Федор и снял промокшую куртку, - разрешите ли войти?

- Вечер добрый. Как никак военным будешь, - сразу поняла Катерина Семеновна, - ну проходи, коли пришел.

- Я к вам по делу. Вы мать Надежды?

- Стало быть, я, а откуда вы знаете? – Катерина Семеновна удивилась, немного вытянув морщинистую шею.

Капитан, полез в нагрудный карман гимнастерки за удостоверением, промолвив, что-то про себя.

- Моя фамилия Варенин. Я - капитан НКВД. – От его монотонного и сухого голоса бабушку хватил испуг.

- А что-то случилось?

- Ваша дочь дома?

- Да, но она занята по хозяйству.

- Мне нужно с ней побеседовать.

- Сейчас я ее позову. – Катерина Семеновна торопливо встала со скамьи и побрела в другую комнату.

Капитан молча сел на ее место и принялся заворачивать табак в какую-то пожелтевшую бумагу, которая, по-видимому, была папиросной. Ждать ему долго не пришлось. Уже через минуту, он взглянул в сторону удалившейся старушки и увидел там встревоженную женщину, с растрепанными волосами и заплаканным усталым лицом.

- Это вы. Опять вы! Что вам здесь нужно?! Я не отдам вам сына, убирайтесь прочь из моего дома! Вставайте и уходите! – Громко говорила Надя, изредка переходя на крик.

- Здравствуйте Надежда Александровна. – Тихо и уверенно сказал Федор, - я прибыл в ваш город, чтобы убедиться, что вы, будучи женой врага народа, не ведете никакой антиобщественной антисоветской деятельности. Если это действительно так, если вы стремитесь к поддержанию дисциплины и уважайте труд, находясь в вашем школьном коллективе, то я имею полное право доложить об этом товарищам из моего отдела, которые займутся сбором документов для посмертной реабилитации вашего мужа, приговоренного к высшей мере наказания.

После этих слов Надя немного успокоилась, но продолжала испытывать тихую ненависть к этому незнакомому человеку с серыми глазами и форме, в которую он был одет. Надя взяла одинокую кружку с молоком и села напротив.

- Спрашивайте, если вам что-то нужно от меня и моей семьи, - произнесла она отрешенно и еле слышно.

- Вы не в коем случае не должны думать, что я – враг. Пока вы будете так думать, у нас не получится разговора.

- Такие, как вы, убили моего мужа! Такие, как вы..., - Надя замолчала, испугавшись произнести то лишнее слово, которое могло отправить за колючую проволоку или сделать объектом всеобщего презрения всю ее семью.

- Такие, как мы, - оплот империи, которую строит наш Великий Сталин. Мы – дети своей Родины, мы, потомки крестьян и рабочих, вскормленных Советской Землей. И Вы тоже – дитя нашей огромной страны. У нас разная работа. – Федор посмотрел горячими глазами на несчастные, закрытые ресницами очи Надежды и выпрямился.

- Зачем, зачем вы сравнивайте. Мне больно и страшно за моего сына. Вот как же я могу преподавать детишкам в школе, когда на мне это проклятое клеймо. Я – жена врага народа, вы хоть представляйте как это тяжело? Другие учителя старше меня, опытнее, но многие из них все равно не доверяют мне. Они всячески используют любой предлог, дабы меньше уроков мне доверить. Да и карточки продуктовые нам выдают лишь за количество часов. Деньги и горячее питание – рабочим. – На глазах одинокой учительницы вновь навернулись слезы.

- Я вижу, вы искренны. Ну, ведь по новому декрету питание должно выдаваться теперь всем жителям вашего города? Разве вам нечего есть? – Удивился капитан.

- Вы же стояли там, на площади рядом со мной, вы что, не слышали распоряжения тов. Светличного? Ваши товарищи задержали состав для какой-то глупой проверки.

- Я помню это. Но..., - в голове у капитана прояснилось. Каким-то необъяснимым образом, он ощутил свою абсолютную бесцельность. Он почувствовал холод слов начальства, уверяющего в целесообразности мер и принципов, коими руководствуется правительство и лично товарищ Сталин. Душа капитана пробудилась, обнажилось сердце, закованное в стальную броню безразличия и исполнительности. Федор увидел то, что называют Родиной. Увидел здесь, в маленьком рабочем городе-поселке. Он смотрел на изможденные лица рабочих, видел голодных детей и подобие великой цели, называемой социализмом. Страна, доведенная до отчаянная безвольным царем, распятая усобицами гражданской войны, залитая до горла кровью большевистского и белого террора. Эта страна, родившаяся заново, страна, в которой создается новый тип человека. Это Великий Советский Союз, в котором кое-где процветал голод, где нужно было выживать. Федору на миг показалось, что даже товарищ Сталин не в силах запустить умирающее сердце империи. Но он знал, что найдутся тысячи горячих сердец, которые зажгут миллионы новых горячих судеб и душ, и будет наша Родина богатой и счастливою. Федор почувствовал этот необъяснимый сердечный жар и непреодолимое стремление стать факелом и поджечь холодное, почти омертвевшее нутро этого города.

- Товарищ капитан, что с вами? – Надя потрясла за плечо Федора, глаза которого уставились в одну точку.

- Я понял, я понимаю вас, всех вас. Вы – народ, а мы – власть. Так не должно быть. Мне нужно, знаете, только ваше согласие на реабилитацию вашего мужа. Поставьте подпись здесь. – Он быстро вынул из внутреннего кармана бумагу, утыканную кучей печатей.

- Что вы сказали? Я не верю вам, что вы там даете мне подписать? Не буду подписывать не при каких условиях. – Надя скрестила руки и отвернулась к окну.

- Поверьте мне, это ради вашего блага. Это реабилитационный документ, вернее одна из частей. – В ответ Федор протянул женщине перьевую ручку. Надя осторожно взяла тонкими пальцами железный предмет цилиндрической формы, случайно коснувшись руки офицера. Тепло его ладони, пробежало по ее нежной коже волной необъяснимой доброты и человечности.

Росчерк пера и небольшая завитушка образовалась в углу бумаги. Федор аккуратно промокнул каплю чернил остатком своей папиросной бумаги, свернул документ и встал со скамьи. Надя встала следом за ним. Она не могла поверить, что офицеры НКВД бывают такими. Она думала, о том, сколько свежести и весеннего стремленья жить излучали его холодные серые глаза в тот момент. Надежда хотела кинуться ему на плечи и расплакаться, разреветься от всей неоднозначности своих мыслей и чувств. Сапоги офицера немного поскрипывали, когда он шел к двери. Тяжелый пистолет марки «ТТ» неуклюже болтался на бедре, увидев его, Надежда опомнилась. Ее выражение лица снова стало суровым и холодным.

Андрюша слышал, что в доме военный, он притаился за стенкой, слушая разговор. Он ушел из сарая, несмотря на строгий мамин наказ. Ему хотелось увидеть то, о чем многие говорили шепотом. Услышав, что капитан собирается уходить, Андрей выбежал из-за стены и кинулся к двери. Добежав до середины комнаты, он замер при виде довольно высокого человека в военной форме. Блестящий ромбик на обоих погонах, маленькая синяя фуражка в руке, золотистые пуговицы завораживали. Андрюша сделал два шага и тихо спросил:

- Это вы убили моего папу?

- Андрей, ну-ка немедленно иди к бабушке. Нечего тебе здесь делать. – Надя в гневе грубо схватила сына за руку и потянула его вперед.

- Нельзя же так с ним? – Каким-то отеческим голосом произнес Федор.

- Дядя военный, я хочу быть таким же, как вы и убивать врагов, таких, как папа! – Андрюша улыбался, его детское личико сияло.

- Андрей! Что ты сказал? Как ты смеешь..., как ты смеешь такое говорить!? – Надя сильно ударила Андрюшу по затылку, и собиралась ударить его еще раз, но Федор схватил ее за руку. - Вы кругом, вы – сволочи, я ненавижу вас! - Неистово кричала она. - Вы умейте только расстреливать и сажать людей, задерживать поезда с продовольствием и наводить страх своими пытками! – Ее голос срывался, красные пятна пошли по лицу. Глаза Нади выражали безысходность.

- Ну-ка прекрати дура! – Катерина Семеновна вышла из комнаты, размахивая своим старым кулаком в воздухе, - я тебе покажу! Непослушная дочь! Глупая, непослушная дочь! Неудачница! Жена врага народа!

Андрюша в общей суматохе забрался под стол и схватился за ножку скамьи и испуганно вертел головой. Он тоже плакал.

- Мама, ты сама посмотри на себя! Ты же мать жены врага народа, ты же ведь тоже... Разве ты не понимаешь? – Надя опять закрыла лицо свободной рукой. Федор внезапно прижал ее к себе и обнял.

- Ну вот... – Катерина Семеновна с видом уставшей от суеты женщины вздохнула и вновь удалилась прочь.

- Наденька, успокойтесь. Мы справимся - вы справитесь, мы будем жить - вы будете жить. Все встанет на свои места. Мы построим мир, может быть путем войны, - вы будете растить сыновей и вы будете счастливы, потому что живете в самой прекрасной и сильной стране. – Федор Иванович посмотрел в темный деревянный потолок и вздохнул.

- Товарищ капитан, простите меня. – Надя посмотрела в серые бездонные глаза, - я слабая без мужа, без друзей. Я... – она уткнулась ему в плечо.

Андрюша выбежал из-за стола и обнял свою маму и офицера за колени. Тишина пустым шаром прокатилась в воздухе. Замерли безмолвные стены, и дождь за окном стих.

Гулкий стук наполнил дом. В комнату вошли двое. Один в военной форме офицера, такой же, как у Варенина. Другой был худощавый с унылым морщинистым лицом.

- Правильно Дарья Николаевна нам сказала, - он здесь. – Произнес военный и посмотрел на худощавого.

- Кто вы такие? – спросила Надя. Хотя это был, скорее всего, глупый вопрос.

- Надежда Бельчикова, вы меня не узнаете? – с недоумением спросил худощавый, - я – заведующий продотделом нашего города, тов. Светличный.

- Майор Удалов, заведующий будущим отделом НКВД в вашем городе, - он развернулся к капитану и поднес руку к головному убору, - А Вы? Почему не представляйтесь, где воинское приветствие?

Капитан молча взглянул на своего знакомого, который еще недавно был старшим лейтенантом и поприветствовал его. В глазах капитана огнем воссияла ненависть.

- Товарищ майор, почему вы задержали товарный состав с мясом для советского народа. Здесь рабочие с голоду пухнут. Товарищ Сталин не таким видит наше будущее, чтобы честные трудолюбивые люди сидели по двое суток без пищи? – поинтересовался Федор.

- А вам это знать не положено. Вы и так здесь, можно сказать, занимайтесь непонятно чем с женой врага народа, товарищ капитан. – Язвительно заявил Светличный.

- Это не ваше дело, – отрезал Варенин.

- Как это не наше? Советская власть не терпит предателей. Она их уничтожает.

- Кто, по-вашему, предатель?

- Вы, и вся эта контрреволюционная ячейка во главе с Бельчиковой Н.А. И, откуда вы знаете, какое будущее видит товарищ Сталин. Вы проявили мягкотелость и свою несостоятельность, как военного, вступив в любовную связь с гражданкой Бельчиковой. И ваши разговоры о составе с зерном…, вы не имейте права так рассуждать. – Спокойно произнес заведующий продотделом.

Майор тем самым временем, что-то усердно записывал, не произнося ни слова.

- Что вы несете? Какая ячейка, где вы видите любовную связь? Я имею право знать, почему народ этого города бедствует. – Закричал капитан.

В ответ майор поднял глаза на Федора, встал и громко произнес.

- Товарищ капитан, вы обвиняйтесь в очернении и осквернении советского строя и лично товарища Сталина. От имени начальства, приказываю вам добровольно сдать оружие и проследовать с нами до станции «Ж.», оттуда вас отправят под конвоем в Москву. Согласно приказа полковника Кротова, я имею право лишить вас звания за все, что вы вытворяйте. Вот протокол. – Майор достал из-за пазухи старую печать, дыхнул на нее и с громким стуком сделал свои каракули официальным документом, - протокол изъятия оружия составим на станции. А вы гражданка Бельчикова и ваша мать должны быть направлены на исправительные работы туда, куда прикажут свыше. – Удалов был доволен собой, так и до подполковника недалеко, думал он, поправляя съехавшую фуражку.

- Я никогда не мог даже предположить, что такие люди, как вы будут занимать столь ответственные должности. Вы не имейте никакого права рушить семьи, просто так убивать людей, если они этого не заслуживают. Вы не имейте права приказывать и отправлять честных и невинных в лагеря! – Яростно говорил Федор.

Андрей от испуга давно убежал куда-то во двор да так быстро, что никто не заметил. Бабушка Катя вышла из одинокой комнаты и слушала этот нервный разговор. Надя молчала, уставившись в землю, но, однажды взглянув на майора, узнала в нем убийцу ее мужа. Это был именно он, нахальный и надменный, жестокий и грубый. Его звериные глаза и тонкие губы навсегда остались в памяти Надежды в тот день. Она сжала кулаки до боли, сделала шаг в сторону, выхватила пистолет из кобуры капитана и направила ствол в майора. Капитан тем временем задумчиво смотрел в окно, а там сине-пунцовое небо постепенно окрашивалось розовым закатом в мягкий вечерний цвет, и далекий лес казался не таким темным.

- Брось пистолет дура! - Прокряхтела из-за стола мать Нади, постепенно сползая на пол. У нее случился обморок.

- Брось оружие! – Заорал майор и молниеносным движением выхватил свой пистолет, брось, или я стреляю! – Глаза я его налились яростью и кровью, словно свежие плоды вишни. Он взвел курок осторожно и прикоснулся к спусковому крючку указательным пальцем, предвкушая очередную расправу. В это момент Надя попыталась выстрелить, но ее спусковой крючок не поддавался, как будто его заклинило. Пистолет стоял на предохранителе.

Капитан непонятным образом успокоился и смотрел прямо в лицо закату. Он думал о чем-то запредельном, как вдруг два птичьих силуэта пронеслись в небе, рассекая воздух, своими длинными крыльями. Они летели над лесом и влажным полем, меняя направление. Птицы жили этой весной и радовались теплому лету, которое потихоньку накрывало с головой все окружающее пространство.

- Смотрите! – Воскликнул капитан, - ласточки прилетели! – Он шагнул к Наде, чтобы забрать пистолет. Надя трясущимися руками пыталась снять пистолет с предохранителя, не убирая палец со спускового крючка. Какие-то доли секунды отделяли ее от того, чтобы отомстить этой майорской сволочи. Она держала оружие прямо перед собой, направляя его в сторону Удалова, но сама при этом смотрела не на врага, а на вороненую сталь предохранителя. Молодые ласточки продолжали кружить в небе за окном, как легкие бабочки, играя с лучами заходящего солнца. Выстрел спугнул их.

Пуля пробила грудную клетку человека в военной форме в районе сердца. Федор замер на секунду. А потом он уже падал на пол и, теряя сознание, думал о том, что скоро появятся в его стране крылатые люди и покорят небо и космос, появятся герои, которые сотрут в порошок это ничтожное трусливое поколение рабов. У потомков появится врожденная гордость за Отчизну. Вскоре у маленьких детей, таких как Андрюшка, тоже будут дети и светлое будущее. Федор Иванович всегда думал о чем-то постороннем в самые ответственные моменты жизни и, навечно полюбил ту Советскую землю, в которую его потом закопали.